ГЛАВА II
В 1952 году, когда я только начал учиться в школе, наша семья выехала в Челябинскую область, к месту командировки отца, которая продолжалась целых четыре года. Отец окончил специальные курсы главных бухгалтеров для строительства стратегических объектов и был распределен на один из тех, что возводились на Урале. Поначалу мы снимали буквально угол в небольшом, расположенном в предгорье городке, в нескольких километрах от так называемой «зоны».
Здесь, за колючей проволокой, возводился важный государственный объект, и при нем строился поселок для тех, кому предстояло его эксплуатировать. Сюда каждый день приезжал на работу отец. А через два-три года мы получили квартиру в одном из первых, построенных в «зоне» жилых домов. Надо было видеть великую радость новоселов, объединенных и сплоченных одной общей целью, важным делом, огромным доверием страны и вознагражденных за свой труд.
Немного мы прожили в этом доме, но прожили очень дружно: от соседей не закрывали двери, вместе росли дети, преодолевались трудности и невзгоды, а летними вечерами, сидя прямо на поляне под открытым небом, смотрели замечатель- ные советские фильмы (кинотеатр еще только строился). В целом это было очень светлое время.
Почему в целом? Конечно, была бытовая неустроенность, которую семья испытывала в начале жизни на Урале, большая отдаленность школы от дома и ее ветхость (приходилось зимой сидеть за партами в пальто и писать в рукавицах). Если наложить на детские воспоминания уже взрослый взгляд, то можно вспомнить, что в школу мы ходили мимо еще одной «зоны» — теперь уже можно твердо сказать — зоны Ураллага.
Запомнились заборы из витой колючей проволоки буквально в двухстах — трехстах метрах от дороги. На вышках — с винтовками наперевес — охранники, а внизу — заключенные в черных ватниках и шапках-ушанках с хмурыми взглядами.
Это тоже, вероятно, были строители. Но тогда мы, мальчишки, не придавали этому значения. Нам нужно было, спеша в школу или домой по разбитой дороге, успеть зацепиться и влезть в кузов проезжавшего мимо трофейного трехосного грузовика, который только и мог пробиться через грязь осенней или весенней уральской распутицы.
Что еще запомнилось из уральской жизни? Готовность простой сельской семьи, скорее всего, за символическую плату (мне неизвестно, была ли она вообще) пустить в дом на постой, не на день и не два, а на полтора-два года, нас — совершенно посторонних людей (как при эвакуации в военное время) — и сдать нам угол. Именно угол, ибо изба представляла собой одну большую комнату с русской печью (на которой я, как правило, и спал). Мои родители располагались на кровати, стоявшей в одном углу комнаты, за занавеской, а хозяева — в другом.
Запомнился и четкий бытовой уклад уральцев того времени, державшихся в основном на самообеспечении (впрочем, как и все деревни Центральной России). Осенью в каждом доме заготавливали и солили овощи и грибы. В сенях стояли большие двухсотлитровые деревянные кадки с квашеной капустой, солеными огурцами и белыми груздями. За груздями ходили в горы осенью, в самую грибную пору и всего один раз, но на весь день и всем домом с коробами, корзинами, ведрами, которые везли обратно, наполненными, на самодельных повозках. Зимой в клети, за сенями, в самой холодной части дома, хранили мясо, рыбу, а летом в погребе держали солонину — соленое мясо.
Зимними субботними вечерами и хозяева, и постояльцы ужинали за одним большим столом, на котором и появлялись аппетитные хрустящие осенние заготовки вместе с рассыпчатой отварной картошкой и домашним ароматным хлебом. Часто всем домом лепили знаменитые уральские пельмени, помещая в одну из них какой-нибудь небольшой предмет, например, пуговицу, так называемый «секрет». Потом с интересом ждали: кому он попадет, тому должна сопутствовать удача. Пекли также пироги с рыбой, картошкой, калиной. Все это была простая пища, а главное, полезная, не в пример импортным продуктам, ныне заполонившим всю Россию, дошедшим и до деревень (благо дороги все же построили) и отбивающим у сельчан желание держать скот и возделывать землю.
5 марта 1954 года, ровно через год после того, как местное население горькими слезами оплакало кончину И. В. Сталина, отец пришел домой поздним вечером (мы к этому времени уже снимали небольшой деревянный дом), слегка выпивши, и сообщил, что у меня родился брат, назвать которого решили Сергеем. С этого момента жизнь моя резко изменилась. У меня появилась новая обязанность — заботиться о брате: нянчиться и гулять с ним, варить ему манную кашу. Как сейчас помню — ложку крупы на стакан молока.
Я старше Сергея почти на десять лет и, забегая вперед, скажу о том, что побывал в разных ролях по отношению к нему. Как уже говорилось выше, был няней. Потом был наставником: помогал ему учиться в школе, познавать природу (в том числе во время летних поездок на Ярославщину), приобщал к спорту — футболу, баскетболу, легкой атлетике, чем очень увлекался и сам. Особенно мы любили где-нибудь на лесной поляне кидать на дальность тяжелые камни и гонять мяч.
А позднее мы стали с Сергеем и коллегами по работе. В 80-х годах, когда я уже работал помощником первого секретаря Ленинградского обкома партии, в Смольный приехал ныне всемирно известный руководитель судостроительной фирмы «Рубин» И. Д. Спасский с неожиданным предложением. Оно касалось выдвижения кандидатуры Сергея, то есть Сергея Петровича Аксенова, успешно трудившегося в «Рубине» много лет и занимавшегося там комсомольской и партийной деятельностью, на должность секретаря парткома этой фирмы. По каким-то причинам (скорее всего, Сергей был еще очень молод и в резерве на эту должность не состоял) в Смольном это предложение не прошло. Но в номенклатурную орбиту с этого момента Сергей попал. Через небольшой период времени его назначат сразу заместителем заведующего, а затем и заведующим отделом Фрунзенского райкома КПСС. Потом он станет фактически вторым человеком в районной партийной организации, будучи избранным председателем ее ревизионной комиссии. В этом качестве он и встретит кардинальные перемены в стране в начале 1990-х годов.
С. П. Аксенов
Главное же, что нас связывает с Сергеем на протяжении всей сознательной жизни, — это настоящая мужская дружба. Дружба близких по духу людей, доверяющих друг другу самое сокровенное. И когда меня спрашивают о моих отношениях с братом, я вспоминаю, как на вопрос «Друг лучше или брат?» ответил один из мудрецов: «Брат, когда он и друг, — лучше». С этим я, да и Сергей, полностью согласен.
Сегодня, когда мы достигли с ним солидных возрастных рубежей, уже я многому учусь у Сергея. Учусь реальной преданности всему тому лучшему, что окружало и воспитывало нас в советский период. Учусь верности нашим ярославским корням.
Судьба распорядилась так, что в Ленинграде Сергей встретил свою будущую супругу Татьяну, которая родилась и выросла в селе Ермаково, недалеко от родной деревни нашего деда Алексея — Ескино. Каждое лето он проводит там вместе с ней и своими сыновьями Алексеем и Федором и, конечно же, лучше чувствует жизнь села, чем я.
С братом Сергеем во время поездки в Ярославскую область. 2006 г.
В зрелом возрасте мне удалось вместе с Сергеем побывать в Ермаково, показать своему сыну Игорю родные места его деда и прадеда, познакомиться с Таниной мамой — Зинаидой Михайловной, замечательной русской женщиной, вырастившей семерых детей. Я познакомился и с талантливыми в музыкальном отношении (вот уж точно от Бога) Таниными братьями — Александром, Михаилом и Валерием, слушал их удивительно душевное пение под гармошку.
На родине отца и деда. 2006 г.
«Помнят ручки-то…» Автор во время пребывания в с. Ермаково
Ярославской области. 2009 г.
